Онтология и ее предмет

Ее анализом и решением издавна занимается особый раз­дел философского знания – онтология (от греч. “он”- сущее и “ло­гос учение), то есть учение о бытии всего сущего, о его сущности и всеобщих принципах организации. Более того, через всю исто­рию философии красной нитью проходит мысль о том, что вопрос “Что есть бытие?” и составляет подлинную и даже “единственную тему философии” (М. Хайдеггер).

Пожалуй, с этим можно и со гласиться, если учесть, что само понятие бытия, как мы увидим дальше, получало разную трактовку в различные философские эпохи. В любом случае следует иметь в виду, что онтологическая проблематика всегда составляла важнейший компонент фило­софской мысли, начиная с античности и кончая нашими днями (хотя сам термин “онтология” довольно позднего происхожде­ния: он был предложен в 1613 г. немецким философом Р. Гоклениусом, а всерьез его ввел в философию в первой половине XVIII в. X. Вольф, который трактовал онтологию как науку о бытии как таковом и считал ее “первой философией”).

Онтологический анализ мира проводится с помощью доволь­но обширной системы философских категорий, но центральными из них выступают понятия бытия и небытия. Эти категории, иг­рающие важнейшую роль в философии и всей культуре, возникли в результате давнего осознания человеком того непреложного факта, что мир, в котором он живет, существует реально, он есть, он как бы предзадан человеку.

И я не могу выбирать этот мир, а должен так или иначе существовать, быть в нем. Поэтому понятие бытия и фиксирует все то, что есть, что существует независимо от того, каково это существующее (или сущее) по своей природе: ма­териальное или духовное, действительное или возможное, необхо­димое или случайное и т. д. Говоря же более строго, категория бытия обозначает в философии не каждое конкретное сущее и даже не всю их сумму, а их всеобщее свойство (атрибут) – быть в нали­чии, присутствовать, существовать. Таким образом, философская категория “бытие” отражает “существование как таковое” безот­носительно к его конкретному носителю.

Критерий существования серьезно обсуждается и в современ­ной науке (скажем, проблема реальных и виртуальных частиц в физике), используется он и в формирующейся сейчас экологи­ческой культуре – так, согласно “принципу Ноя”, все творения при­роды должны сохраняться уже потому, что они существуют; на За­паде широко распространена идея “права на бытие” всех живых существ (в том числе вирусов, опасных для человека).

Вместе с тем человек осознал когда-то, что в окружающем мире наряду с фактом присутствия вещей и явлений есть и “эффект от­сутствия”: в реальной действительности нет в готовом виде мно­гих предметов, которые ему хотелось бы иметь, а уже существую­щие вещи (да и сами люди) рано или поздно погибают, уходят “в никуда”. Так постепенно в человеческой культуре возникает мысль о небытии, которая позже оформляется в соответствующее философское понятие.

Категория небытия и обозначает свойство вещей и явлений не существовать, отсутствовать, быть нереаль­ными. Это свойство, во-первых, присуще в потенции каждому кон­кретному сущему, поскольку оно не вечно; во-вторых, оно харак­терно для тех явлений, которые никогда не станут предметной действительностью – например, вечного двигателя или бесчис­ленного множества других явлений.

Таким образом, эта категориальная пара (“бытие – небытие”) отражает в самом общем виде “онтологическую судьбу” каждого конкретного сущего, всех индивидуальных вещей и явлений: лю­бое из них сначала отсутствует в реальности, как бы таясь в небы­тии, затем оно “приходит” в действительность (в результате дей­ствия природных или человеческих сил), существует в ней в тече­ние определенного времени и, наконец, снова уходит в небытие: “все возникает на время, а погибает навечно” (А. Н. Чанышев). При этом, даже существуя, любое явление несет на себе печать не­бытия, оно отягощено им и, следовательно, представляет собой неразрывное единство бытия и небытия.

Однако в философии нередко используются и представления об абсолютных бытии и небытии. Понятно, что абсолютное бытие должно наделяться свойствами вечности, безусловности, стабиль­ности и т. д. В роли подобного бытия выступают обычно такие феномены, как Бог (религиозная философия), Абсолютная идея (гегелевская школа), материя (своеобразный “Бог материализ­ма”). Такое бытие принципиально ненаблюдаемо, оно трансцендентно (то есть находится “по ту сторону” человеческого опыта) и может быть постигнуто лишь Откровением или рациональным умом. Именно оно лежит в основе всякого конкретного сущего и, более того, является его творцом.

В самом деле, в обоих случаях мы пытаемся действовать по формально-логической схеме: “Что есть Ничто? Ничто есть то- то и то-то”. Иными словами, мы предполагаем, что Ничто “есть” нечто сущее, хотя как раз от сущего оно абсолютно отлично. Выход из этого логического тупика видится обычно в допущении, что Ничто все-таки есть, но именно лишь как Ничто. И сам М. Хай­деггер все же пользуется “рабочим” определением: “Ничто есть от­рицание всей совокупности сущего, оно – абсолютно не-сущее”, чтобы как-то ввести это необычное понятие в рамки традицион­ной логики, привычной для человека.

Во-вторых, человеку, живущему в мире конкретных вещей и явлений, очень трудно представить себе абсолютное небытие, ибо он никогда не имеет с ним практических дел и, по существу, не знает его, например, “о Ничто наука ничего знать не хочет” (М. Хай­деггер). Правда, в культуре иногда даже делаются попытки выра­зить Ничто в форме художественного образа: таким, например, считают знаменитый “Черный квадрат” К. Малевича, где черное звучит “как некое ничто без возможностей, как мертвое ничто, как вечное молчание без будущего и надежды…”

Вместе с тем человек все-таки знает о Ничто: оно как бы приот­крывается ему в том чувстве ужаса, которое охватывает нас, когда мы осознаем неизбежность своего ухода в небытие. Мы склонны отождествлять этот будущий акт с исчезновением всего мира, его превращением в ничто. И в какой-то мере мы при этом правы: наш жизненный мир, действительно, исчезает абсолютно. Одновре­менно такое частичное постижение Ничто помогает человеку рас­крыть специфику и значимость для человеческой жизни всего су­щего, реального мира.

Сравнивая содержание категорий бытия и небытия, отметим также, что первой “повезло” значительно больше, чем второй. Философия, особенно западная, традиционно уделяла основное внимание прежде всего проблеме бытия – скорее всего, это объяс­нялось изначальной практической ориентацией на реалии мира и собственной жизни. Поэтому философская мысль была склонна к некоторой абсолютизации категории бытия и заметной недооцен­ке понятий небытия и ничто (в частности, это характерно для мар­ксистской философии, считающей их несовместимыми со своими базисными принципами).

Однако можно привести примеры и иного подхода к названным категориям. Так, в философии Древнего Востока небытию часто придавалась особая роль первичного источника всякого бытия. Например, по мнению древнекитайского философа Лао Цзы, имен­но небытие есть “мать всех вещей”, в “его туманности и неопреде­ленности скрыты вещи… и тончайшие частицы”, которые “обладают высшей действительностью и достоверностью”.

Современный эскиз своеобразной “философии небытия”, исходящей из его первичности и абсолютности, представлен в интересной работе А.Н. Чанышева. И, наконец, серьезное внимание отводится этим категориям в фи­лософии экзистенциализма, анализирующей специфику человечес­кого существования.

Следует упомянуть и о большом значении дан­ных понятий для становления и развития форм художественной культуры – особенно для литературы, где трагическая проблема небытия личности традиционно является предметом глубоких раз­мышлений: вспомним хотя бы гамлетовское “Быть или не быть?” или же строки современного поэта: “Век скоро кончится, но раньше кончусь я. Это, боюсь, не вопрос чутья. Скорей – влияние небытия на бытие: охотника, так сказать, на дичь…” (И. Бродский).